Kami no Ko
Будет публиковаться по частям по мере поступления, так как куда уйдет дорожка, я еще не знаю.
МЕРСИ, БОКУ!
«Красную голубятню» Атос не любил. Да и будешь ее любить после всего, что было. На деревянных ступенях лестницы, на длинных половицах среди невыводимых, но затертых до неуловимости пятен от вина и соусов были – не видно, но были – пятна крови.
Такой была и память о прошедших событиях – вытертой до невозможности различить детали, до забвения – но она была и не оставляла в покое мятущуюся душу графа де ла Фер. Красные пятна крови не смывало, но не давало различать – красное вино.
Атос пил.
Поэтому он не видел, как в таверну вошел высокий человек лет пятидесяти, из тех, что к такому возрасту становятся крепкими, как вязы, с черными проницательными глазами и бледным лицом. Его усы были весьма тщательно подстрижены. Одет он был в фиолетовые камзол и штаны со шнурами, без всякой отделки, кроме обычных прорезей, сквозь которые виднелась сорочка. И штаны, и камзол, хотя и новые, были слегка помяты, как дорожные вещи, долгое время пролежавшие в сундуке.
- Притон, молельня, храм или таверна,
Верши приказ, а средств не выбирай!
Tому, кто кардиналу служит верно,
Заранее заказан пропуск в рай, - мурлыкал он себе под нос. И вдруг осекся, увидев мушкетера. Рука скользнула на пояс поближе к шпаге, но человек вернул себе чуть дрогнувшую беззаботную улыбку и прошествовал к стойке. Можно было бы сесть за стол и подозвать хозяина к себе, но от стойки можно было бы увидеть лицо мушкетера.
Что-то в нем казалось знакомым...
И лучше был бы не видеть. После стольких лет незнания и нежелания поисков, страхов и ожиданий, старый друг и старый враг здесь, на месте стольких событий…
Улыбаясь, он тихо сказал так, чтобы никто не услышал – просто для себя:
- Ну, здравствуй, граф де ла Фер.
* * *
стена
Это было в год смены кардинала. Тогда еще никто не знал, что меняется эпоха. Рошфор, лишь недавно принятый в гвардию, был вызван к кардиналу. За дуэль. Он дрался с графом де ла Фер
У камина в темной комнате с тяжелыми шторами на окнах стоял человек среднего роста, гордый, надменный, с широким лбом и пронзительным взглядом. Худощавое лицо его еще больше удлиняла остроконечная бородка, над которой закручивались усы. Этому человеку было едва ли более тридцати, но в волосах и бородке уже мелькала седина. Хотя при нем не было шпаги, все же он походил на военного.
Человек этот был Арман-Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье, такой, каким он в действительности был в те годы: ловкий и любезный кавалер, уже и тогда слабый телом, но поддерживаемый неукротимой силой духа, сделавшего из него одного из самых замечательных людей своего времени.
Ничто, таким образом, на первый взгляд не обличало в нем кардинала, и человеку, не знавшему его в лицо, невозможно было догадаться, кто стоит перед ним.
- Арман?...
Такого поворота молодой граф не ожидал. Арман, под предводительством которого в щенячьем детстве он совершал набеги на крестьянские сады за еще зелеными яблоками и воевал с гусями, а они больно щипались. Арман, который учил его ездить верхом и не раз успевал буквально выдернуть из-под копыт коня. Который держал его за руку над высоким обрывом речного берега, пока не подоспели слуги и не вытащили юного графа. Потом отец собирался его выпороть, но вступился Арман – и отец ничего не смог сказать герцогу дю Плесси.
Когда Арман уезжал в столицу, у него уже пробивалась бородка, а на боку качалась тяжелая отцовская шпага с гербом.
- Когда ты приедешь в столицу, я возьму тебя в свою гвардию, - сказал он тоном, который не подразумевал шуток. – Поэтому не забывай почаще тренироваться.
Тогда Рошфор не знал, что эти слова не были брошены на ветер. Тем более нельзя было предположить, что это будет гвардия кардинала. Но тренировался исправно и по приезду в Париж быстро прославился как опасный фехтовальщик.
Поэтому нарваться на дуэль с ним могли либо новички, либо глупцы. Либо те, кто считал себя не хуже. Граф де ла Фер не был ни новичком, ни глупцом. Более того – об этом говорила ноющая боль в правой ноге – он был еще и великолепным фехтовальщиком. Все, что сумел Рошфор – распороть ему кружева на рубашке.
Судя по тому, каким был взгляд противника во время поединка. Рошфор понял то, что не смог бы разглядеть менее проницательный человек – граф никогда не шутит. Этому молодому графу уже не раз приходилось убивать.
Теперь Рошфор боялся его. Боялся и восхищался.
Эти мысли слишком не в тему лезли в голову сейчас, когда пронзительные глаза кардинала – все, что осталось от прежнего Армана – пристально изучали его.
- Гвардеец кардинала уличен в дуэли.
Голос обвинения, от которого по всему телу побежала дрожь – голос, который даже тогда подчинял себе людей и не давал покоя девушкам. «Дурак, не забывай, это – кардинал». Рошфор вытянулся по струнке, это отозвалось болью в ноге – должно быть, ему не удалось сохранит спокойное лицо, потому что кардинал отвернулся и сказал уже тише:
- Сядь.
Рошфор замешкался – в комнате были всего два кресла. Но сидеть в кресле в присутствии кардинала.
- В кресло, - почувствовал его замешательство Ришелье. - Когда я просил тебя не забывать тренироваться, я имел в виду не это…
- Ваше высокопреосвященство, я…
Кардинал резко развернулся – от взмаха одежд заколыхалось пламя в камине – стремительно прошел к двери и запер ее.
- По имени.
- Арман?
Герцог опустился во второе кресло и во всем его виде читалась усталость. Теперь это был он – Арман-Жан дю Плесси, такой знакомый и такой чужой одновременно. Такой близкий – руку протяни, - и в то же время такой далекий, словно за огромной стеной.
Рошфор не протянул руку.
Стена, которая теперь останется навсегда.
Руку протянул Ришелье. И Рошфор не мог заставить себя пожать ее – и не мог не сделать этого, потому что видел – это будет последний раз. И после – после будут только кардинал и его гвардеец. Дверь будет открыта. Ничего больше.
Он вздрогнул, когда кардинал встал из своего кресла и сел рядом, на подлокотник его кресла. Вопреки внезапно пришедшей ассоциации, от него не пахло ладаном и миррой. От одежд исходил какой-то легкий цветочный аромат. Кажется, когда-то Арман показывал ему эти цветы, но сейчас Рошфор не мог вспомнить их названия и даже как они выглядят.
Он все еще держал спину прямо и чувствовал, что каждое движение кардинала превращает его в оловянного солдатика, застывшего, вытянувшись во фрунт.
- Выдохни. Почему ты так боишься? – Бледная рука легла на плячо – и будто сразу лопнула натягивавшаяся струна. «Все нормально, это Арман. Сегодня, сейчас – это он. Может быть, последний раз».
- Извини. Я увидел кардинала.
А теперь, если повернуть голову и посмотреть на него, можно коснуться щекой его длинных пальцев, лежащих на плече. Почему-то очень хотелось убедиться, что он – настоящий и теплый. Пальцы были прохладные.
- А я увидел лейтенанта гвардии. У тебя плохо получается быть рядовым. Через неделю я дам тебе отряд. До этого надо будет кое-что сделать. Чтобы не только забыли про дуэль, но и оценили тебя.
- Собираешься куда-то меня отправить, куда не полезет ни один нормальный, в наказание…?
- А когда ты совершишь там подвиг, станешь лейтенантом. А там будут уже все шансы подняться выше…
- И подвиг будет запланирован?
- Конечно. Я не хочу, чтобы ты погиб.
- Спасибо.
Стена снова стала ощутимее. Надо было сделать что-то ненормальное, чтобы она рухнула хотя бы на несколько минут…
Граф повернулся и обнял кардинала за талию. Арман вздрогнул, и в этом взгляде сверху вниз Рошфор увидел тень страха. Не гнева, не отторжения – недоумения и страха.
На языке вертелась фраза, которую хотелось сказать, но язык не поворачивался, словно никогда не умел говорить. Может быть, потому что и он боялся – боялся, что это может раз и навсегда уничтожить дружбу. Дружбу, которая теперь будет скрываться за этикетом и исполнением приказов…
Взгляды притягивают людей. В какой-то момент Рошфор понял, что Арман наклонился к самому его лицу и тонко очерченные губы оказались настолько близко, что почему-то дико захотелось коснуться их – своими… Он испугался.
- Прочь! – Арман метнулся в сторону и, налетев на кресло, упал в него. – Вон отсюда!!!
Боль и страх в темных глазах захлестнули Рошфора и не давали ему сказать даже слова. Он видел, как пытается – и не может восстать упавшая стена. Стена, которая нужна.
Ты не ожидал этого, ведь правда, Граф? Ты ведь не думал, что тебе однажды захочется поцеловать эти губы? И что ты не сможешь этого сделать, как бы тебе не хотелось?
Так будь сильным хоть в чем-то, Рошфор!
Он встал и поклонился.
- Прошу прощения, ваше высокопреосвященство.
Пять шагов к двери – мимо него – как будто за спиной натягивается струна неведомого напряжения. И руку почти невозможно поднять – она словно налилась свинцом, и пальцы не слушаются – открыть замок, и последний шаг через порог – словно шаг в бездну.
Хлопнула тяжелая дверь – и словно выскочил на мороз из теплого дома, свежий воздух и яркий свет ударили в лицо, пробуждая слезы и не давая отдышаться.
Просто свежий воздух после душного помещения.
Струна лопнула.
Ta вcтpeчa - нe чeтa пpocтoй удaчe.
Былa Любoвь, и былo вce инaчe.
И вoт, cpeди дpузeй я кaк в пуcтынe,
И чтo мнe oт любви ocтaлocь нынe - тoлькo имя...
МЕРСИ, БОКУ!
У нас в стране на каждый лье
По сто шпионов Ришелье,
Мигнет француз - известно кардиналу…
…Пойдешь гулять, а там шпион!
Нырнешь в кровать - и там шпион!
И сны твои известны кардиналу!
По сто шпионов Ришелье,
Мигнет француз - известно кардиналу…
…Пойдешь гулять, а там шпион!
Нырнешь в кровать - и там шпион!
И сны твои известны кардиналу!
«Красную голубятню» Атос не любил. Да и будешь ее любить после всего, что было. На деревянных ступенях лестницы, на длинных половицах среди невыводимых, но затертых до неуловимости пятен от вина и соусов были – не видно, но были – пятна крови.
Хоть за трон на ратном поле
Кровь пролить вам не впервой,
Но ее куда поболе
На парижской мостовой.
Кровь пролить вам не впервой,
Но ее куда поболе
На парижской мостовой.
Такой была и память о прошедших событиях – вытертой до невозможности различить детали, до забвения – но она была и не оставляла в покое мятущуюся душу графа де ла Фер. Красные пятна крови не смывало, но не давало различать – красное вино.
Атос пил.
Поэтому он не видел, как в таверну вошел высокий человек лет пятидесяти, из тех, что к такому возрасту становятся крепкими, как вязы, с черными проницательными глазами и бледным лицом. Его усы были весьма тщательно подстрижены. Одет он был в фиолетовые камзол и штаны со шнурами, без всякой отделки, кроме обычных прорезей, сквозь которые виднелась сорочка. И штаны, и камзол, хотя и новые, были слегка помяты, как дорожные вещи, долгое время пролежавшие в сундуке.
- Притон, молельня, храм или таверна,
Верши приказ, а средств не выбирай!
Tому, кто кардиналу служит верно,
Заранее заказан пропуск в рай, - мурлыкал он себе под нос. И вдруг осекся, увидев мушкетера. Рука скользнула на пояс поближе к шпаге, но человек вернул себе чуть дрогнувшую беззаботную улыбку и прошествовал к стойке. Можно было бы сесть за стол и подозвать хозяина к себе, но от стойки можно было бы увидеть лицо мушкетера.
Что-то в нем казалось знакомым...
И лучше был бы не видеть. После стольких лет незнания и нежелания поисков, страхов и ожиданий, старый друг и старый враг здесь, на месте стольких событий…
Улыбаясь, он тихо сказал так, чтобы никто не услышал – просто для себя:
- Ну, здравствуй, граф де ла Фер.
* * *
стена
Это было в год смены кардинала. Тогда еще никто не знал, что меняется эпоха. Рошфор, лишь недавно принятый в гвардию, был вызван к кардиналу. За дуэль. Он дрался с графом де ла Фер
У камина в темной комнате с тяжелыми шторами на окнах стоял человек среднего роста, гордый, надменный, с широким лбом и пронзительным взглядом. Худощавое лицо его еще больше удлиняла остроконечная бородка, над которой закручивались усы. Этому человеку было едва ли более тридцати, но в волосах и бородке уже мелькала седина. Хотя при нем не было шпаги, все же он походил на военного.
Человек этот был Арман-Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье, такой, каким он в действительности был в те годы: ловкий и любезный кавалер, уже и тогда слабый телом, но поддерживаемый неукротимой силой духа, сделавшего из него одного из самых замечательных людей своего времени.
Ничто, таким образом, на первый взгляд не обличало в нем кардинала, и человеку, не знавшему его в лицо, невозможно было догадаться, кто стоит перед ним.
- Арман?...
Такого поворота молодой граф не ожидал. Арман, под предводительством которого в щенячьем детстве он совершал набеги на крестьянские сады за еще зелеными яблоками и воевал с гусями, а они больно щипались. Арман, который учил его ездить верхом и не раз успевал буквально выдернуть из-под копыт коня. Который держал его за руку над высоким обрывом речного берега, пока не подоспели слуги и не вытащили юного графа. Потом отец собирался его выпороть, но вступился Арман – и отец ничего не смог сказать герцогу дю Плесси.
Когда Арман уезжал в столицу, у него уже пробивалась бородка, а на боку качалась тяжелая отцовская шпага с гербом.
- Когда ты приедешь в столицу, я возьму тебя в свою гвардию, - сказал он тоном, который не подразумевал шуток. – Поэтому не забывай почаще тренироваться.
Тогда Рошфор не знал, что эти слова не были брошены на ветер. Тем более нельзя было предположить, что это будет гвардия кардинала. Но тренировался исправно и по приезду в Париж быстро прославился как опасный фехтовальщик.
Поэтому нарваться на дуэль с ним могли либо новички, либо глупцы. Либо те, кто считал себя не хуже. Граф де ла Фер не был ни новичком, ни глупцом. Более того – об этом говорила ноющая боль в правой ноге – он был еще и великолепным фехтовальщиком. Все, что сумел Рошфор – распороть ему кружева на рубашке.
Судя по тому, каким был взгляд противника во время поединка. Рошфор понял то, что не смог бы разглядеть менее проницательный человек – граф никогда не шутит. Этому молодому графу уже не раз приходилось убивать.
Теперь Рошфор боялся его. Боялся и восхищался.
Эти мысли слишком не в тему лезли в голову сейчас, когда пронзительные глаза кардинала – все, что осталось от прежнего Армана – пристально изучали его.
- Гвардеец кардинала уличен в дуэли.
Голос обвинения, от которого по всему телу побежала дрожь – голос, который даже тогда подчинял себе людей и не давал покоя девушкам. «Дурак, не забывай, это – кардинал». Рошфор вытянулся по струнке, это отозвалось болью в ноге – должно быть, ему не удалось сохранит спокойное лицо, потому что кардинал отвернулся и сказал уже тише:
- Сядь.
Рошфор замешкался – в комнате были всего два кресла. Но сидеть в кресле в присутствии кардинала.
- В кресло, - почувствовал его замешательство Ришелье. - Когда я просил тебя не забывать тренироваться, я имел в виду не это…
- Ваше высокопреосвященство, я…
Кардинал резко развернулся – от взмаха одежд заколыхалось пламя в камине – стремительно прошел к двери и запер ее.
- По имени.
- Арман?
Герцог опустился во второе кресло и во всем его виде читалась усталость. Теперь это был он – Арман-Жан дю Плесси, такой знакомый и такой чужой одновременно. Такой близкий – руку протяни, - и в то же время такой далекий, словно за огромной стеной.
Рошфор не протянул руку.
Стена, которая теперь останется навсегда.
Руку протянул Ришелье. И Рошфор не мог заставить себя пожать ее – и не мог не сделать этого, потому что видел – это будет последний раз. И после – после будут только кардинал и его гвардеец. Дверь будет открыта. Ничего больше.
Он вздрогнул, когда кардинал встал из своего кресла и сел рядом, на подлокотник его кресла. Вопреки внезапно пришедшей ассоциации, от него не пахло ладаном и миррой. От одежд исходил какой-то легкий цветочный аромат. Кажется, когда-то Арман показывал ему эти цветы, но сейчас Рошфор не мог вспомнить их названия и даже как они выглядят.
Он все еще держал спину прямо и чувствовал, что каждое движение кардинала превращает его в оловянного солдатика, застывшего, вытянувшись во фрунт.
- Выдохни. Почему ты так боишься? – Бледная рука легла на плячо – и будто сразу лопнула натягивавшаяся струна. «Все нормально, это Арман. Сегодня, сейчас – это он. Может быть, последний раз».
- Извини. Я увидел кардинала.
А теперь, если повернуть голову и посмотреть на него, можно коснуться щекой его длинных пальцев, лежащих на плече. Почему-то очень хотелось убедиться, что он – настоящий и теплый. Пальцы были прохладные.
- А я увидел лейтенанта гвардии. У тебя плохо получается быть рядовым. Через неделю я дам тебе отряд. До этого надо будет кое-что сделать. Чтобы не только забыли про дуэль, но и оценили тебя.
- Собираешься куда-то меня отправить, куда не полезет ни один нормальный, в наказание…?
- А когда ты совершишь там подвиг, станешь лейтенантом. А там будут уже все шансы подняться выше…
- И подвиг будет запланирован?
- Конечно. Я не хочу, чтобы ты погиб.
- Спасибо.
Стена снова стала ощутимее. Надо было сделать что-то ненормальное, чтобы она рухнула хотя бы на несколько минут…
Граф повернулся и обнял кардинала за талию. Арман вздрогнул, и в этом взгляде сверху вниз Рошфор увидел тень страха. Не гнева, не отторжения – недоумения и страха.
На языке вертелась фраза, которую хотелось сказать, но язык не поворачивался, словно никогда не умел говорить. Может быть, потому что и он боялся – боялся, что это может раз и навсегда уничтожить дружбу. Дружбу, которая теперь будет скрываться за этикетом и исполнением приказов…
Взгляды притягивают людей. В какой-то момент Рошфор понял, что Арман наклонился к самому его лицу и тонко очерченные губы оказались настолько близко, что почему-то дико захотелось коснуться их – своими… Он испугался.
- Прочь! – Арман метнулся в сторону и, налетев на кресло, упал в него. – Вон отсюда!!!
Боль и страх в темных глазах захлестнули Рошфора и не давали ему сказать даже слова. Он видел, как пытается – и не может восстать упавшая стена. Стена, которая нужна.
Ты не ожидал этого, ведь правда, Граф? Ты ведь не думал, что тебе однажды захочется поцеловать эти губы? И что ты не сможешь этого сделать, как бы тебе не хотелось?
Так будь сильным хоть в чем-то, Рошфор!
Он встал и поклонился.
- Прошу прощения, ваше высокопреосвященство.
Пять шагов к двери – мимо него – как будто за спиной натягивается струна неведомого напряжения. И руку почти невозможно поднять – она словно налилась свинцом, и пальцы не слушаются – открыть замок, и последний шаг через порог – словно шаг в бездну.
Хлопнула тяжелая дверь – и словно выскочил на мороз из теплого дома, свежий воздух и яркий свет ударили в лицо, пробуждая слезы и не давая отдышаться.
Просто свежий воздух после душного помещения.
Струна лопнула.
Мою вину, мой тяжкий крест
Нести нет больше сил.
Пусть глаз твоих священный блеск
Сожжет греховный мир…
Нести нет больше сил.
Пусть глаз твоих священный блеск
Сожжет греховный мир…
Ta вcтpeчa - нe чeтa пpocтoй удaчe.
Былa Любoвь, и былo вce инaчe.
И вoт, cpeди дpузeй я кaк в пуcтынe,
И чтo мнe oт любви ocтaлocь нынe - тoлькo имя...
@темы: Осторожно, яой!, Фанфики
